есть такой город - Мукачёво. Там качалки стоят всюду - во дворах, на газонах, в парках и скверах, на территории предприятий... качалки небольшие - откачивают вязкую тяжёлую плохую по всем параметрам нефть. Если её не качать - она будет просто сочиться всюду - пропитывать землю и литься по улицам - будет стоять пажароопасный смрад. Слякоть, трясина, чавкающее месиво из глины разведённой мазутом ("мазут" = тюркское "грязь"

) - пакость редкостная. Даже зимой не замерзает. Нефть эту жгут в местных котельных ибо транспортировать её некуда - она никому не нужна. Многие качалки даже трубами не соединены - в бочки качают, ездят машины навроде мусорок - бочки меняют. Писк технической мысли начала ХХ века - качалка приводимая в действие паровой машиной, топимой ею же добываемой нефтью.
Та же фигня в баку - есть геены огненные - овраги где нефть сочащуюся со склонов навроде родников просто непрерывно жгут. Там же вроде и появились зороастрийцы? - негасимый _столетиями_ "вечный огонь" - внушаеть.
Предполагаю что в Чечне та же история - была большая добыча - вязкая нефть растворялась в хорошей (а Грозненская нефть - чистый дизель) - но месторождения исчерпали, и не просто исчерпали, а "хищнически, с неконтролируем обводнением" - закачивали в контурные скважины воду, иногда солёную и/или мыльную - и вязкая нефть продолжая сочиться по картсам и из песчанников - таки начала протекать наружу, ибо внизу вода.
Будем мы рады если чечены ту нефть пользуют а не иски экологические предъявляют с требованием ликвидировать последствия...
------------------
Ильф и Петров писал(а):
В Оклахоме тоже стояли вышки и мерно качались коромысла. Нефть обнаружилась в самом городе. Вышки все ближе подступали к Оклахоме и наконец, сломив слабое сопротивление, ворвались в городские улицы. Город отдан на разграбление. Во дворах домов, на тротуарах, на мостовых, против школьных зданий, против банков и гостиниц - всюду сосут нефть. Качают все, кто в бога верует. Нефтяные баки стоят рядом с большими, десятиэтажными домами. Яйца с бэконом пахнут нефтью. На уцелевшем пустыре дети играют обломками железа и заржавленными гаечными ключами. Дома ломают к черту, на их месте появляются вышки и коромысла. И там, где вчера чья-то бабушка, сидя за круглым столиком, вязала шерстяной платок, сегодня скрипит коромысло, и новый хозяин в деловой замшевой жилетке радостно считает добытые галлоны.
Всюду мы видели решетчатые мачты и слышали оптимистическое скрипение.