Дмитрий Одинец";p="64522 писал(а):
получается как раз настолько, чтобы уничтожить на корню хоть какой-нибудь осмысленный результат руления, хороший ли, плохой ли -- всё равно.
Так! То есть Sic! Точнее Ciч! 
skeptik";p="64486 писал(а):
1) В разных части империи момент Х наступал неодновременно. Империя большая.
2) В ряде мест цивилизацию выбивали в несколько заходов (в перерывах происходило частичное самовостановление).
Значит таки как для Империи в целом, так и для ее частей момент катастрофы - величина ненаблюдаемая. А наблюдается постепенная (несколько столетий) деградация имперской структуры. 2) В ряде мест цивилизацию выбивали в несколько заходов (в перерывах происходило частичное самовостановление).
«Скажем о том зле, которое превзошло все прочие беды. Это — непосильная подать в золоте и серебре, вызывающая трепет с приближением грозного пятилетия. Название этому источнику дохода дано благовидное, якобы подать взимается с торговцев, но так как эти самые торговцы морем ускользают от подати, то гибнут те люди, которым их ремесло едва дает возможность прокормиться....
При таких условия... учащаются случаи перехода в кабалу, лишаются свободного состояния дети, продаваемые отцами не для того, чтобы полученные за них деньги перешли к ним в кубышку, но чтобы на их глазах эти деньги перешли в длань настойчивого сборщика налога»
(Либаний. Речь против Флоренция.).
В результате эта структура вытесняется и заменяется отношениями, более адекватными новым производительным силам, даже безо всяких нашествий, с нештатным использованием вполне штатных имперских структур.
«Есть большие деревни, и каждая из них имеет над собою много господ. Жители таких деревень прибегают к помощи воинов, что размещены у них на постое, и делают это не ради собственной безопасности, а чтобы вредить другим. Воинам они платят продуктами земледелия: пшеницей, ячменем, фруктами, либо золотом или другой какой монетой. Обретя за плату защиту в виде рук воинов, деревенские жители тем самым покупают себе полную свободу творить произвол: они нападают на соседей, захватывают их участки земли, вырубают деревья, уводят скот, режут его, разрубают на куски и поедают. Хозяева, видя это, льют слезы, а эти угощаются, насмехаются, не боятся того, что кто-либо узнает о том, что именно они учинили, и даже угрожают захватить и все остальное. И все это благодаря тому, что они содержат у себя воинов, которые большей частью сидят в деревне и предаются сну после обильной мясной трапезы и выпивки. Говорят, что воину надо подчиняться, и как бы пьян он ни был, все надо терпеть, а законы в таких случаях не значат ничего. Вот что превращает земледельцев разбойников, вот что влагает им в руки железо не для обработки земли, а для убийства. Дело в том, что с возрастанием числа воинов, находящихся на постое,
возрастает также сила и дерзость деревенских обитателей.
Когда в такие деревни являются для сбора податей люди, коим это вменено в обязанность, то сначала они требуют подати спокойно и тихо, но встречают презрение и нлсмешки. Тогда сборщики с раздражением повышают голос, затем они изрекают угрозы в адрес деревенских властей, но бесполезно. Наконец, они хватают их и тащат за собой, но те сопротивляются и пускают в ход камни..."
(Либаний. О патронатах.)